РУБОН - сайт военной археологии

Путь по сайту

Военная история

     1916 г.  был самым кровопролитным на белорусских землях за два с половиной года противостояния тут враждующих сторон. В этот год дислоцировавшимися здесь войсками Западного фронта русской армии был предпринят ряд наступательных операций с целью прорыва участка австро-германского фронта. Первой из них явилась Нарочская операция в марте 1916 г.                     

 Немецкий взгляд на Нарочанскую операцию 1916 г. с опорой на источники и документы можно узнать из книги Битва у Нарочи, 1916 г. на нашем сайте.

      Учитывая печальный  опыт военных действий 1914-1915 гг., союзное командование (русской, французской и английской армий) в декабре 1915 г. и в феврале 1916 г. в Шантальи, в Ставке французского главного командования провело межсоюзнические конференции по разработке плана согласованных военных действий. Союзники не ставили задачи достижения определённых целей. Было только выражено согласие о взаимной поддержке той союзной армии, которая подвергнется нападению со стороны вооружённых сил Тройственного союза. Совместные действия союзных сил в виде общего наступления должны были начаться весной 1916 г., когда климатические условия позволят наступать на русском фронте.

      Германцы упредили расчёты союзников по Антанте и во многом спутали их планы, начав 8 февраля 1916 г. наступление для прорыва фронта у Вердена. Первоначальные успехи немцев под Верденом сильно обеспокоили французское командование, а с потерей 12 февраля форта и селения Дуомон положение французских войск под Верденом стало критическим. Уже 19 февраля представитель французского Верховного командования при русской Ставке генерал По передал начальнику штаба Верховного главнокомандующего генералу М.В. Алексееву письмо от Верховного командования французской армии, в котором оно требовало от русских перейти в наступление, оттянуть часть германских сил на себя.

     В ответ на обращение французского командования за помощью Верховное командование русской армии 11 февраля 1916 г. провело совещание в Ставке с главнокомандующими фронтами и начальниками штабов, другими служебными лицами, на котором было принято решение о проведении военной операции силами Западного и Северного фронтов нанесением главного удара на стыке этих фронтов (район озёр Вишневское – Нарочь – г. Поставы) для отвлечения германских сил с французского фронта, а в случае успеха – для дальнейшего развития наступления до полного вытеснения германских войск за границу Российской империи. Выбор места для нанесения главного удара объяснялся превосходством тут сил над противником и наиболее выгодной конфигурацией фронта.

     Участок местности, на котором планировалось наступление русских войск, ограничивался: с севера многочисленной группой озёр – Эйсита, Дрингис, Дисна, Дрывяты, Перебродье и др.; с юга линией населённых пунктов – Ошмяны, Вилейка, Долгиново; с запада линией озёр – Лакай, Освие и г. Ошмяны.  

      Следует сказать, что первоначально инициатива проведения данной операции исходила от Главнокомандующего Западным фронтом генерала А.Е. Эверта, который ещё 4 и 13 января 1916 г. предлагал Ставке Верховного главнокомандующего нанести удар пока ещё водоёмы скованы льдом . Однако согласование со Ставкой, сбор ударной группировки, снабжение необходимыми военными средствами затянулись. Обращение французов заставило Ставку Верховного главнокомандования форсировать события и 3  марта ею была поставлена 2-й армии конкретная боевая задача: сосредоточить главные силы на флангах и перейти ими 5 марта в решительное наступление с целью разгромить противника, находящегося перед фронтом, затем наступать дальше, чтобы прочно утвердиться на линии Свенцяны, Михалишки, Гервяты. Вспомогательный удар предписывалось нанести силами соседней справа 1-й армии. Остальные армии Западного фронта должны были сковать противника перед собой, а при успехе 2-й армии перейти в общее  наступление, с целью достижения линии Вилькомир – Вильно – Делятичи.

       Операция получила название «Нарочской» и подготавливалась в спешном порядке. Был значительно увеличен боевой состав 2-й армии. К имевшимся на 1 января 1916 г. в наличии 4-му Сибирскому, 5, 20 и 36-му армейским корпусам, Уральской казачьей дивизии и 1-й отдельной кавалерийской бригаде, насчитывавших около 180 тыс. штыков и сабель, были дополнительно направлены 6 корпусов, в том числе один кавалерийский, общей численностью более 230 тысяч штыков и сабель. Эти войска в соответствии с директивой Главнокомандующего Западным фронтом от 14 февраля 1916 г. были выделены из состава 3,4 и 10-й армий и резерва Главнокомандующего и следовали в назначенные пункты в большинстве случаев походным порядком. При этом некоторым частям предстояло преодолеть расстояние до ста километров в условиях зимних дорог, с требованием «принятия всех мер к сохранению в секрете подготавливаемого удара» .

      Разведке противника удалось установить, что «на погрузочных станциях Динабурга (Двинска – М.С.), Постав и Молодечно и основных магистралях за русским фронтом по Двине и озёрам и к югу от реки шёл непрерывный поток колонн и обозов, движущейся артиллерии, кавалерийских и казачьих полков». И уже 5 марта германцам «стало ясно», что перед фронтом их 10-й армии «были стянуты 14 русских дивизий, а какие-то ещё находились на подходе» .

       От наблюдателей неприятеля не ускользнуло не только массовое перемещение русских войск к местам предстоящего наступления, но и такие детали подготовки, как снабжение в феврале колонн и обозов в районе от Вишневского озера до Дисны «новыми лошадьми и упряжью» что было расценено как подготовка к «большим маршам преследования в сложных дорожных условиях».

     «Решающим указанием на намерение русских повести наступление против 10-й армии генерал-полковника Эйхгорна стала информация о масштабных работах по расширению всех станционных сооружений на участке Бабичи – Молодечно и о работах на участке Бабичи – Глубокое – Поставы, который большей частью переоборудовался под главную ветку подвоза» - отмечал в своей книге «Русское весеннее наступление 1916 года» германский офицер-фронтовик Вальтер Флекс .

    Таким образом, противнику было известно о подготовке русскими наступления, но вначале немцы предполагали, что главный удар будет им нанесён в районе Сморгони. Только начало русскими артиллерийской пристрелки дало противнику точный ориентир. Так, начальник штаба германского Восточного фронта генерал Людендорф в своих мемуарах отмечал: «Уже 16-го (3 марта по ст.ст. – М.С.) русские открыли  ураганный  огонь, но не у Сморгони, как мы ожидали, а против узкого прохода между озёрами Вишневским и Нарочем, по обе стороны узкоколейки Свенцяны – Поставы и к юго-западу от Двинска» .

       Все признаки готовящегося наступления русских вызвали у германцев серьёзную озабоченность и беспокойство, повысили бдительность и настороженность в несении службы охранения. Увеличились их работы по очистке окопов второй линии и ходов сообщения от снега, оплетались колючей проволокой новые дополнительные участки перед фронтом, ближе к боевой линии подтягивались резервы.

      К моменту наступления боевой состав русских войск насчитывал более 400 тыс. штыков и сабель. На их вооружении имелись значительные наступательные средства: 605 лёгких артиллерийских орудий и 168 тяжёлых, а также переданные в ходе операции на усиление армии 114 орудий тяжёлых дивизионов, что обеспечивало перевес  над противником в тяжёлой артиллерии почти в два раза. В два раза перевес сил над германцами был в саблях и почти в пять раз в штыках. Однако, в снарядах для тяжёлой артиллерии ощущался острый недостаток.

        К началу операции, 27 февраля, заболел командующий 2-й армии генерал В.В. Смирнов. Проведение операции было поручено командующему 4-й армией генералу А.Ф. Рагозе. Это назначение, ставшее известным немцам 29 февраля, и перенос А.Ф. Рагозой штаба 2-й армии из Минска в Будслав, напротив фронта 21-го германского корпуса – от Вишневского озера и до р. Камайка к северу от Постав, германцам «словно молния ярко высветила», по их словам, «предположительный фронт наступления» русских. Теперь уже у противника не было «ни малейшего сомнения о направлении русского наступления» .

       2 марта главнокомандующий Германским восточным фронтом генерал-фельдмаршал Гинденбург сообщил «подчинённым армейским командованиям, что очевидно следует ожидать атак на 10-ю армию». «Намеченные Рагозой направления главных ударов становились день ото дня всё более явными ввиду планомерных пристрелок артиллерии и занятия ударными дивизиями исходных позиций для наступления».                        

    Прибыв во 2-ю  армию, перед наступательной операцией А.Ф. Рагоза не был знаком ни с войсками, оказавшимися в его подчинении, ни с районом предстоящих боевых действий, ни со штабом, с которым он должен был руководить прорывом сильно укреплённого фронта. Первым его решением по организации боевой операции было создание из войск, входивших в состав 2 армии, (по его мнению для лучшего управления) трёх армейских групп, две из которых заняли позиции на флангах. На правом фланге, к северу от оз. Нарочь, 20 км позиции занимала группа, возглавляемая генералом М.М. Плешковым, в составе 1-го Сибирского, 1-го и 27-го армейских и 7-го Кавалерийского корпусов общей численностью 91499 штыков и 1697 сабель. На вооружении группы было 144 лёгких и 116 тяжёлых артиллерийских орудий. На 1 км занимаемого фронта приходилось 4660 бойцов и 13 орудий.

       На левом фланге, к югу от оз. Нарочь, занимала 22-х км позиции группа во главе с генералом П.С. Балуевым, в составе 5-го и 36-го армейских и 3-го Сибирского корпусов и Уральской казачьей дивизии общей численностью  94 111 штыков и 1543 сабель. На вооружении имелось 153 лёгких и 66 тяжёлых артиллерийских орудий. В среднем на 1 км занимаемого фронта приходилось 4802 бойца и 10 орудий.

       Центральный 15 км (исключая озеро) участок линии занимала группа, возглавляемая генералом Л.О. Сирелиусом, в составе 34-го армейского и 4-го Сибирского корпусов, общей численностью 65229 штыков и 1092 сабли. На вооружении имелось 101 лёгкое и 12 тяжёлых орудий. На 1 км занимаемого фронта приходилось 4421 боец и 7,5 орудий.

       Следовательно, войска и артиллерия 2-й армии были рассредоточены по фронту почти равномерно. Не было создано ударного кулака, как это предписывалось директивой Ставки.

        На рассвете 5 марта грохот сотен артиллерийских орудий возвестил о начале артиллерийской подготовки. Особенно сильным был огонь на участке Северной группы. Её 1-му Сибирскому корпусу было приказано прорвать фронт на участке Бучелишки–Лапинский лес и наступать в направлении Камай–Можейки–Неверишки–Ольса. Командующий 2-й армией генерал А.Ф. Рагоза в донесении Главнокомандующему Западным фронтом генералу А.Е. Эверту в 19 часов 15 минут 8 марта сообщал: «…За первые дни боёв на фронте армии выяснилось…о действиях нашей артиллерии войска и пленные отзываются с похвалой; несмотря на устарелость орудий наших последних тяжёлых бригад, непрочность их лафетов и колёс (в 10-й бригаде поломано 9 лафетов) и на ограниченность, по сравнению с современными требованиями, тяжёлых снарядов артиллерия делает своё дело добросовестно и жалоб не вызывает ни с чьей стороны. Стрельба и особенно её корректирование затрудняется постоянными туманами, которые держутся в этой местности целыми днями» . Однако эта «похвала» оказалась незаслуженной и преждевременной. На деле оказалось, что из-за слабости калибра орудий и мёрзлого грунта артиллерийский огонь был малоэффективным: проволочные заграждения остались целыми, блиндажи и пулемётные гнёзда не были разрушены, артиллерийский огонь противника не был подавлен. Как только в середине дня войска стремительно бросились в атаку, они были встречены мощным перекрёстным артиллерийским и пулемётным огнём германцев, понесли большие потери. Только на отдельных участках ими были преодолены проволочные заграждения и заняты окопы противника, но были выбиты сильным фланговым огнём. К концу дня войска вынуждены были отойти на исходные позиции. На исходе дня противник подтянул силы и делал попытки контратак в районе Медзяны, в течение ночи на 6 марта совершил две атаки на правый фланг  1-го армейского корпуса. Все контратаки русскими были отбиты. При этом у немцев был взят один пулемёт .

     Тремя часами позже Северной группы перешли в наступление войска 5-го и 36-го армейских корпусов Южной группы из исходного положения Занарочь–Лядо–р. Нарочь в направлении Проходы–Проньки– Баранов Рог – Бараны – Михалишки– Нестанишки – Сыроватки. Местами были достигнуты проволочные заграждения противника на участке фронта Занарочь – Островляны. Однако, не имея надлежащей подготовки и поддержки со стороны артиллерии, они понесли большие потери от артиллерийского и ружейно-пулемётного огня противника и к исходу дня отошли на исходные позиции.

      В составе 36-го армейского корпуса Южной группы в наступлении с участка Чурлионы, Шляпы, Макаричи принимала участие 25-я пехотная дивизия, в которую входили 99-й Ивангородский и 100-й Островский пехотные полки, накануне войны дислоцировавшиеся на территории Витебской губернии и в дни мобилизации 1914 года пополненные чинами запаса из местных жителей. 5 марта атакующие части 25-й дивизии успешно продвигались вперёд, вплотную подошли к проволочным заграждениям у Балтагузы, как вдруг по ним был открыт сильный артиллерийский огонь противника со стороны Мокрицы, Сидоровичи, Железняки . Сопровождавшая атаку артиллерия не смогла подавить огневые точки противника, так как они находились вне досягаемости выстрелов. Наступающие несли большие потери и залегли перед самым фронтом 48-го германского полка. Затем дважды предпринимали повторные атаки, но продвинуться ближе, чем на 200 м до траншей противника атакующим так и не удалось. Здесь они оставались под сосредоточенным огнём противника до наступления темноты. Затем с огромными потерями отошли в исходное положение. Потери 36-го корпуса за этот день составили 19 офицеров и 2030 солдат, а в целом в Южной группе – 98 офицеров и 6237 солдат убитыми и ранеными .

       На центральном участке фронта армии, занимаемом группой генерала Сирелиуса, активных боевых действий не было. Следует сказать, что с самого начала наступательной операции русских войск немцы заметили пассивную роль войск группы генерала Сирелиуса и активно воспользовались этим. Они снимали свои войска с этого участка фронта и оперативно перебрасывали их на угрожаемые участки в ходе наступательных действий Северной и Южной групп.

     Таким образом, в первый день проведения операции наступающие войска ни в одном пункте на фронте 2-й армии не овладели укреплениями противника настолько, чтобы удержать их. Потери же за этот день были значительны: 183 офицера и свыше 15 тыс. солдат убитыми и ранеными.

     Севернее правого фланга линии фронта 2-й армии занимали позиции войска 1-й армии. Здесь также, как отмечалось в сводке, в 8 часов утра 5 марта «наша артиллерия открыла огонь по расположению противника…Разведчики вошли в непосредственную близость с противником, происходят стычки» . Уже накануне, во второй половине дня 4 марта, немцы на участке, занимаемом 4-м армейским корпусом (перед войной дислоцировался в Минской губернии) «произвели взрыв горна напротив 119-го полка юго-восточнее Ниткелишки, разрушив рукав нашей минной галереи», и «в течение второй половины дня энергично обстреливали артиллерийским огнём, местами разрушив землянки» . А 6 марта войсковая разведка отмечала, что «на фронте оз. Дыммен – Медзяны, на Видзенском направлении…немцы основывают свою оборону главным образом на сильнейшем перекрёстном пулемётном огне» . В этот же день на «фронте 1-й армии» русские продолжали артиллерийскую подготовку. По словам донесения начальника штаба Западного фронта в Ставку Верховного, «результаты стрельбы [были] удачны, особенно в районе Видзы и на участке Мешкали, Клипы…подавлен огонь четырёх немецких батарей» .

      Однако и противник проявлял активность. Как отмечалось в сводке штаба фронта за 8 марта, «с утра противник начал артиллерийский обстрел позиций и тыла правофланговых частей 4-го корпуса…»

      В ночь с 5 на 6 марта пошёл дождь. С утра опустился густой туман, наблюдение для ведения артиллерийского огня сделалось невозможным. Однако германцы уже с рассветом открыли сосредоточенный артиллерийский огонь снарядами с отравляющими газами по участку фронта, занимаемому 25-й пехотной дивизией. Начальник дивизии генерал Н.Г.Филимонов решил воспользоваться завесой тумана и атаковать, чтобы вывести войска из отравленной зоны и захватить окопы противника. Но его расчёты не оправдались: наступающие части были остановлены у проволочных заграждений сильным артиллерийским и пулемётным огнём и залегли. Всё усиливающийся обстрел 99-го Ивангородского полка заставил его командира полковника Томилина, не предупредив соседей, принять решение отойти в исходное положение. Это повлекло отступление соседних 98-го и 100-го полков 25-й дивизии .

      В последующие дни атаки русских войск повторялись. За ночь 7 марта на фронте группы генерала М.М.Плешкова атакой передовых окопов противника «от З. Буцилишки до леса, что южнее этой деревни», русские «частью ворвались в этот лес, захватив при этом несколько десятков пленных и два бомбомёта». Части же 22-й пехотной дивизии, атаковавшие правее, потерпели неудачу и принуждены были отойти в свои окопы. Немцы перешли в контратаку против частей 1-го Сибирского корпуса. Последние «под угрозой охвата правого фланга» корпуса «вернулись в своё исходное положение» . В основном атаки были безуспешны. Вот как об этом сообщал командовавший 2-й армией генерал Рагоза в телеграмме Главнокомандующему Западным фронтом генералу  А.Е. Эверту: « За первые дни боёв на фронте армии выяснилось, что для овладения укреплениями противника, по причине их мощности, мёрзлого грунта, фланговых уступов, сильных блиндированных блокгаузов и умелого размещения многочисленных заграждений… приходится прилагать огромные усилия. Атака 5-го корпуса в районе д. Занарочь была встречена газами, которые были выпущены из баллонов, местами же противник бросает химические снаряды, что также является трудностью для войск при наступлении». Отмечая действия артиллерии, генерал Рагоза сообщал, что «затрудняется стрельба, особенно корректировка, из-за постоянных туманов, которые держатся в этой местности целыми днями. В полевых снарядах недостатка нет, но тяжёлых, как показывает практика, мало. Между тем, от  них в значительной мере зависит более быстрый и полный успех. Увеличения числа тяжёлых снарядов просят поголовно все начальники и к их просьбе нельзя не присоединиться» .

    Германцы в спешном порядке стягивали подкрепления на атакуемые участки фронта. Уже к вечеру 5 марта по разведсводкам штабов армий, поступившим в штаб Западного фронта, стало известно, что на участке фронта «оз. Деммен – Медзяны» войсковая разведка отмечала «значительное увеличение числа людей в окопах первой линии на Видзенском направлении. Были замечены работы по очистке от снега окопов второй линии». На фронте Нефёды – река Нёман «наблюдались интенсивные работы по усилению позиций в районах Сморгони и Крево…» А к вечеру 6 марта штабу фронта было известно о «подтягивании к передовым частям частных резервов» на фронте Медзяны, Нефёды на участке севернее Мулярже и Балтагузы и об «усилении противника в окопах в районе озера Вишневское и увеличении огня их артиллерии». По показаниям пленных русским стало известно о «подтягивании» противником резервов к озеру Свирь «южнее Твереча», как предполагалось, 17-й ландверной дивизии. К концу дня 7 марта была «установлена переброска частей 107-й дивизии» по железной дороге с Северного фронта в район Годутишки, Мулярже, Можейки, Поставы, Свенцяны, Медзяны, Нефёды. Кроме того, к югу от оз. Нарочь подтягивалась бригада 80-й резервной дивизии с Минского направления. На фронте озёр Деммен – Медзяны войсковая разведка отмечала «усиление артиллерийского огня в районе Манцюны». Предполагалось, что «сюда немцы успели подтянуть артиллерию с северного участка, где огонь заметно ослабел». Было замечено «накапливание войск противника напротив дер. Великое Село» и «оттягивание обозов от госп. двора Шеметовщизна в северо-западном направлении» .

    Вечером 8 марта Главнокомандующий Западным фронтом генерал А.Е. Эверт телеграфировал командующему 2-й армии генералу А.Ф. Рагозе: «Противник притягивает к атакуемому Вами участку усиления. Вам я передал резервы, армия имеет громадное превосходство сил. Потребуйте от всех начальствующих лиц крайнего напряжения и самого энергичного решительного наступления…»

    Военным действиям не благоприятствовали и погодные условия. Уже на второй день пошёл дождь, а на третий, как отмечалось в войсковых сводках, «тающий снег затоплял окопы, болота становились местами уже не проходимыми, лёд в ручьях трескался, наступающие проваливались в полыньи по пояс». Кроме того, целыми днями стоял густой туман, который осложнял действия артиллерии.

       Несмотря на всё это, 7 марта  из Минска прозвучал угрожающий окрик Главнокомандующего Западным фронтом генерала Эверта в адрес командующего 2-й армией генерала Рагозы: «Потребовать от начальников групп и командиров корпусов надлежащего управления войсками. Приказываю проявить энергию и дисциплину во всех действиях… что бы там ни было разбить и отбросить противника, потому что наступившая оттепель осложнит наше наступление» .

     В свою очередь, генерал Рагоза срочно телеграфировал командирам корпусов, которые входили в его армию: «Развивать достигнутый успех. Продолжать выполнение поставленных задач». Одновременно он предупреждал об экономном расходовании боевых сил и средств, на скорое получение помощи просил не рассчитывать.

      Между тем войска и в этих сложных условиях делали попытки продолжать наступательные действия. 8 марта Северная группа войск генерала Плешкова в ходе наступления захватила первую линию окопов противника, но сильным огнём врага была выбита и с большими потерями отошла к рубежу Лесные Муляры. Солдаты и офицеры действовали безукоризненно и самоотверженно, делали всё возможное и невозможное. С презрением относились к смерти. Под мощным ружейно-пулемётным и артиллерийским огнём противника они лавиной шли на неразрушенные проволочные заграждения противника и, жертвуя жизнью, стремились преодолеть их. Об этом, например, свидетельствует такой факт: только на участке прорыва вражеского фронта частями 22-й пехотной дивизии похоронной командой было снято с проволочных заграждений 5 тыс. трупов. Среди массовой отваги воинов следует отметить патриотический подвиг самопожертвования 17-летней девушки Евгении Воронцовой, которая добровольно прибыла из-под московного Голутвина в 3-й Сибирский полк 1-й Сибирской дивизии 4 февраля 1916 г. Командование, принимая во внимание возраст девушки, зачислило её в команду связи. Но в день наступления полка, она категорически заявила о своём желании принять участие в атаке и отправилась в 5-ю роту.  На рассвете 8 марта по приказу командира корпуса 3-й Сибирский полк в составе 1-й Сибирской дивизии пошёл в атаку. Наступавшие сразу были встречены сильным ружейно-пулемётным огнём противника, несли большие потери. Достигнув проволочных заграждений стрелки остановились. Воронцова первой нашла проход в проволочных заграждениях и, как отмечено в журнале военных действий 3-го Сибирского полка, «с криком «Братцы вперёд!» устремилась к германским окопам. Многие последовали её примеру. Но через несколько шагов юная героиня пала мёртвой, сражённая вражеской пулей» .

     В войсках Южной группы генерала Балуева в ночь с 7 на 8 марта на участке 5-го армейского корпуса артиллерия в течение часа наносила «усиленный» удар химическими снарядами по окопам и тылу противника (было выпущено семь тысяч снарядов). В два часа ночи перешли в наступление пехотные части 7-й и 10-й пехотных дивизий. В 3 часа 30 минут 37-й  Екатеринбургский и 40-й Колыванский пехотные полки ворвались в первую линию немецких окопов. Противник «в беспорядке отступил». При этом 37-й полк «на его плечах ворвался во вторую линию» у кладбища севернее госп. двора Стаховцы. Перед 40-м полком противник «удержался во второй линии по опушке леса северо-западнее госп. двора Августова и далее на юг» по линии Близники, Стаховцы, Мокрицы. В это же время 27-й Витебский и 28-й Полоцкий пехотные полки, наступая в районе деревни Занарочь, атаковали немцев на участке оз. Нарочь, Близники, 25-й Смоленский полк достиг проволочных заграждений на высоте 94,2. Атакованные 250-й и 251-й германские полки отступили. В итоге этого наступления, как отмечалось в донесениях штабу Западного фронта, «части 5-го корпуса стали устраиваться и укрепляться на занятой позиции» .

    В этом бою части 5-го армейского корпуса взяли трофеи: 18 пулемётов, 2 миномёта, один пулемётный станок, 26 полевых бомбомётов, 10 ручных бомбомётов, «мортиры системы Ерхарда», 4 прожектора, 637 винтовок, один телефон, один ящик с бомбами, 300 ручных гранат, 12 подвод «со всякими припасами, снаряжениями и боевыми запасами и пленили 18 офицеров и 1255 нижних чинов германской армии» .

    Неудачным было наступление на участке 36-го армейского корпуса. Части 25-й  пехотной дивизии, которым одной из важнейших задач было поставлено овладеть Балтагузами, подойдя к проволочным заграждениям противника, дальше продвинуться не смогли и под сильным артиллерийским и пулемётным огнём врага залегли. Затем предпринимали ещё несколько попыток продвинуться вперёд, но обстреливаемые немцами из «сильного укрепления» на высоте восточнее фольварка Островляны, по сообщению начальника штаба генерала Вальтера 10 марта в штаб фронта, они пролежали «в мокром снегу 2 ночи и день. Некоторым второй день не удавалось подвезти горячую пищу». В наступавших полках были убитые и раненые, а также «много обмороженных и окоченелых» . 

    Атака Южной группы была перенесена на 9 марта. Одновременная атака её корпусов началась после проводившейся с утра артиллерийской подготовки. В 13 часов перешли в наступление части 5-го армейского и 3-го Сибирского корпусов, а в 14 часов – 25-й пехотной дивизии 36-го армейского корпуса. Однако в 14 часов начал наступать и противник на Близники, в стык 7-й 10-й пехотных дивизий 5-го корпуса. Основной удар пришёлся по 26-му пехотному полку 7-й дивизии, который несколько подался назад, поставив под угрозу занятые позиции дивизии в сражении 8 марта. Положение спас наступавший в след за 26-м пехотным полком 26-й Сибирский, который отбил немцев. Фронт 7-й пехотной дивизии был восстановлен. Германская контратака потерпела неудачу .  

    Атака 25-й пехотной дивизии 36-го корпуса развития не получила. Части были сильно утомлены предыдущими боями и наступление захлебнулось. В 19 часов генерал П.С. Балуев, видя безрезультатность атак, приказал частям закрепиться на достигнутых рубежах, с тем чтобы повторить атаку ночью 10 марта. По донсению генерал-квартирмейстера Саковнина от 10 марта в 19 часов 35 минут, «25-я дивизия после ночных повторных атак, отбитых немецкими пулемётами», занимала «линию Тарасевичи, Островляны, имея передовые части у кладбища севернее мест. Спягло» .

    Наступление полков 25-й пехотной дивизии в этот день развивалось слабо по причине усталости личного состава и больших потерь в предыдущих атаках. А во время одновременной атаки корпусов Южной группы, начавшейся в 3 часа 30 мин. 10 марта и встреченной сильным огнём противника, около 5 час. командир 36-го корпуса доносил командующему группой генералу Балуеву, что части залегли и 25-я дивизия не боеспособна и выполнить поставленную ей задачу она не в состоянии, и ходатайствовал о смене дивизии другими менее пострадавшими частями и об отводе её в тыл

для отдыха, приведения в порядок и пополнения. Генерал П.С. Балуев принял решение сменить 25-ю дивизию переданной из армейского резерва 55-й дивизией, находившейся в районе деревень Курники, Муляры. До её подхода занимаемый участок фронта удерживать частями 25-й дивизии во что бы то ни стало .

     К 9 марта наступило полное бездорожье. Дороги на болотистых участках стали полностью непроходимыми. Ведение боевых действий не только с каждым днём, но и с каждым часом делалось всё менее возможным. Однако попытки их ведения продолжались. 9 марта перешли в наступление войска Северного фронта, и войска Западного фронта должны были их поддержать. 10 марта войскам 2-й армии было приказано вновь продолжать атаки с целью прорыва фронта противника.

    Северной группе войск была поставлена задача прорвать германский фронт на участке Вилейты – Бучелишки.

      Следует сказать, что в наступательных действиях войск Северной группы принимала участие сформированная в Бобруйске в дни мобилизации 1914 года 76-я пехотная дивизия, входившая в состав 27-го армейского корпуса. В начале операции дивизия находилась в групповом резерве и располагалась в районе деревень Перевозники, Юньки. Затем, в соответсвии с распоряжением командующего Северной группой генерала М.М. Плешкова, 6 марта в 19 часов 50 минут начальником 76-й пехотной дивизии генералом А.Н. Кузьминым-Караваевым было отдано распоряжение командирам 301, 302, 303 и 304-го полков, входивших в состав дивизии, в котором приказывалось полкам перейти в лес севернее д. Малые Волоцки и «сосредоточиться всем фронтом на запад». В распоряжении были обозначены пути следования в «новый район»: 301 Бобруйскому и 302 Суражскому пехотным полкам по маршруту Новосёлки, Липовка, Тарасовка, Чаботы, фальварк Зосин, Русаки, Волоцки; 303 Сенненскому и 304 Новгород-Северскому пехотным полкам – Грейцево, Новосёлки, Волки, Гридьки, Севчино, Перевозники, Костени, Сивцы, Русаки, Рыбчаны, Малые Волоцки. Полкам был определён «порядок следования» и предписано «идти в полном порядке и возможно быстрее, чтобы сосредоточиться не позже 1 часа ночи 7 марта» .

    По прибытии полков к месту назначения приказом от 7 марта по 76-й пехотной дивизии было предписано, «сменив части 22-й пехотной и 1-й Сибирской дивизий», занять окопы против фронта Микулишки – Бучелишки «как исходное положение для общей атаки», предварительно подготовленной артиллерийским огнём. При этом 301 Бобруйскому полку, занявшему «правый боевой участок», предписывалось во время атаки «овладеть окопами противника от д. Микулишки к югу до Бучелишек», затем наступать в направлении д. Годутишки, «поддерживая связь с частями соседнего 1-го армейского корпуса» на правом фланге. 302 Суражскому пехотному полку, занявшему «левый боевой участок», приказывалось «атаковать Бучелишки и наступать далее в направлении Яржево, Нарковичи, держа левым флангом тесную связь с частями 1-го Сибирского корпуса», а правым – с 301 Бобруйским полком. В приказе сообщалось, что противником «селение Бучелишки сожжено и на его месте воздвигнуто укрепление и имеются пулемёты», поэтому «необходимо огнём артиллерии подготовить укрепление к захвату и погасить огонь пулемётов». Подчёркивалось, что «взятие» укреплённого пункта Бучелишки «необходимо не только» для успешного наступления 301-го полка, но и «для продвижения сибирских стрелков». По занятии исходного положения для атаки было приказано «наладить разведку и изучение позиций противника» .

         Около двух часов ночи 8 марта командир корпуса, по распоряжению командующего группой, приказал командиру бригады 76-й пехотной дивизии генералу Гальбергу начать атаку в 5 часов утра. После артиллерийской подготовки полки пошли в атаку. Одной части 301-го Бобруйского полка удалось занять немецкие окопы южнее д. Микулишки и закрепиться в них, другой части – «после временного успеха» (15-я рота под командованием подпоручика Кржижевича и младшего офицера прапорщика Лукашевича ворвалась в неприятельские окопы и продвинулась ко второй линии) из-за «сильного флангового огня пришлось отойти на западную опушку леса севернее д. Бучелишки». 302 Суражскому, «атаковавшему укреплённый узел в районе Бучелишек», из-за «сильного флангового и перекрёстного огня противника» овладеть этим узлом не удалось. Полк отступил и занял исходное положение на линии д. Лесные Муляры.

       Из «описания боя 8 марта 1916г.», составленным командиром 301-го Бобруйского полка полковником Габаевым, следует, что наступление подразделений полка осуществлялось тремя «линиями». В 5 часов утра первая линия наступающих в составе 9,10,14 и 15-й рот под командованием подпоручиков Грищенко, Воложинского и Кржижевича, прапорщиков Дженжерова, Левитского, Малютина, Ключинского и Лукашевича двинулась в атаку. Уже через 15 минут 9-я и 10-я роты заняли неприятельские окопы; 15-я рота и «отдельными людьми» 14-я рота «ворвались в неприятельские окопы и продвинулись ко второй линии» противника, но «сильным пулемётным, артиллерийским и ружейным огнём и контратаками противника были выбиты [и] отошли».

         Во второй линии шли в атаку 5,6,11,12,13 и 16-я роты полка под командованием подпоручиков Де Дитмара, Кондакова, Пинчука и Тихомирова, прапорщиков Васильева, Грушецкого, Игнатьева, Майковского, Решетникова, Ромагина и Прасоль. В результате атаки только 5,9,11 и «часть» 12-й («около 50 уцелевших солдат») роты заняли неприятельские окопы. 6-я рота в ходе атаки смогла продвинуться на 600 шагов, а 13-я и 16-я роты – только на 200 шагов и, «понеся огромные потери от флангового пулемётного и артиллерийского огня, отошли на опушку леса».

        В третью линию «на поддержку» атакующим был направлен «1-й батальон» полка под командованием поручика Алфимова. Однако из-за «сильнейшей огневой завесы» противника батальон «выдвинуться из опушки леса не смог». 7-я и 8-я роты под руководством подпоручика Адамского и прапорщиков Мажуго, Мономарёва и Позднеева, «потеряв батальонного командира», и из-за «больших потерь» солдат «смогли продвинуться только на 200 шагов, затем вернулись в исходное положение на опушку леса».

     Около восьми  часов утра на поддержку 301-го Бобруйского полка из дивизионного резерва подошли три роты 3-го батальона 303-го Сенненского пехотного полка. Однако в 16 часов 30 минут «огонь немцев достиг такой силы, что буквально сметал всё что показывалось из леса», – отмечено в документе  – … посылаемые пулемёты, покрытые белыми чехлами, потеряли всю прислугу и не могли быть доставлены в окопы, в то же время телефонная связь» из-за обстрелов постоянно обрывалась «во многих местах и установить её не удалось». «Положение рот, занявших окопы, с каждой минутой становилось всё более тяжёлым… Фланговый пулемётный и артиллерийский огонь сметал всё что находилось в окопах» .

      Около 18 часов немцы перешли в контратаку «с фронта и фланга» против занявших их окопы. Обе контратаки противника были отбиты, а третья, «усиленная атака немцев, грозившая» окружением «всех оставшихся защитников», заставила командира полка отвести остатки рот в исходное положение.

      Таким образом, по причине слабой подготовки и поддержки атаки артиллерийским огнём первая атака частей 76-й пехотной дивизии потерпела неудачу. Подразделения понесли большие потери и под обстрелом и напором врага вынуждены были отступить на свои исходные позиции. В этом бою были убиты один офицер и 55 нижних чинов, ранены 13 офицеров (штабс-капитан 2-го батальона Иосиф Келлер, командир 14-й роты Сигизмунд Воложинский, подпоручик 1-й роты Яков Тихомиров; прапорщики: 6-й роты Стефан Игнатьев, 9-й роты Анатолий Левитский, 16-й роты Иван Прасель; младшие офицеры 8-й роты Николай Мажуго, 11-й роты Василий Решетников, 15-й роты Генрих Лукашевич и 10-й роты Ричард Ключинский) и 749 нижних чинов; контужены командир 15-й роты подпоручик Владислав Кржижевич и подпоручик Константин Киселёв, командир 12-й роты прапорщик Павел Андреев и пропали без вести командир 1-й роты Константин Лебедев и 302 нижних чина. 

       Во время утренней атаки 8 марта части 1-го армейского корпуса захватили неприятельские позиции у д. Вилейты и южнее в лесном клину .

       К 13 часам 8 марта части 1-го армейско корпуса, захватившие неприятельские окопы на линии Вилейты – Микулишки, закрепляют захваченное и стремятся вытеснить противника из лесного клина, что южнее Вилейты. Здесь противник засел в трудноуязвимые блокгаузы и отсюда обстреливает фланговым огнём занятые окопы .

       9 марта исполняющий должность начальника штаба 76-й пехотной дивизии подполковник Саковнин под грифом «Секретно» сообщал командиру бригады генералу Гальбергу и командирам полков, входивших в состав дивизии, что «во время вчерашней (8 марта – М.С.) атаки частям 1-го армейского корпуса удалось захватить участки немецких позиций у д. Вилейты и южнее, 76-й дивизии – участки между Микулишками и Бучелишками и частями 1-го Сибирского корпуса – часть окопов у перешейка Лапинского леса, но к вечеру 8 марта все эти занятые участки вследствие их изолированности были очищены. Сегодня, 9 марта, войскам группы Плешкова: 1 армейскому корпусу, 27 армейскому корпусу, части 15-го армейского корпуса и 1-го Сибирского корпуса приказано продолжать «для прорыва неприятельского расположения». Чтобы внушить войскам большую значимость операции, генерал приказал «объявить частям, что за их боевой работой внимательно следит Государь император» . Войска уверяли в том, что «чтобы сломить неприятеля и добиться победы необходимы ещё несколько усилий».

     В приказе войскам были поставлены задачи на повторную атаку: части 301-го полка, занявшей окопы противника, оставаться на месте, «остальной частью полка атаковать участок неприятельской позиции до узла Бучелишки», заняв который, продолжать наступление на д. Интока. 304-му Новгород-Северскому полку, занявшему средний боевой участок на исходной линии д. Лесные Муляры и севернее до д. Целины,  предписывалось «атаку вести с полной энергией, постоянно поддерживая её частями, идущими непосредственно за атакующими»; «при атаке держать тесную связь с соседями, не допуская больших разрывов между флангами», чтобы этим не воспользовался противник. 76-й артиллерийской бригаде было приказано «с началом атаки сосредоточить огонь одного дивизиона по району Бучелишки, Целины, а другого дивизиона – по лесным опушкам западнее деревень Микулишки, Бучелишки. Командирам 301, 302 и 304-го полков, составляющих дивизионный резерв, предписывалось «теперь же собрать свои резервы и иметь их в полной готовности к поддержанию и развитию атаки», на занимаемых позициях «прочно утвердиться и установить надёжную связь со штабом дивизии и между собой». Чтобы обеспечить атакующих от флангового огня, обращалось внимание, что при атаке узла Бучелишки, «особенно при дальнейшем развитии успеха, на возможность всяких неожиданностей со стороны Целины и лесов южнее деревни».

      Однако в ночь 9 марта начальник 76-й пехотной дивизии получил распоряжение об отмене атаки. Сообщая об этом в части, он приказал «пока сохранять занятое положение, не предпринимая атак до приказания, усиливать всеми средствами свою позицию, чтобы задержать на ней возможное наступление противника», «на сколько можно ночью укрепить позицию, протянув проволоку», получить в фольв. Зосин и подвезти «рогатки», «разобрать» по подразделениям и  «привести в порядок людей», пополнить запас патронов, «принять все меры охранения, чтобы избежать внезапного нападения». В заключение было приказано к 8 часам утра 9 марта прислать «письменные донесения» о «распределениями сил на позиции… и в резерве, точное положение всех частей», состояние их вооружения и новой позиции, «точную» численность убитых, раненых и без вести пропавших. Командование полков обязывалось «устранить недочёты связи, проведя от каждой части телефонную линию в штаб дивизии», и «войти в связь с частями 22-й пехотной дивизии справа и 1-й Сибирской стрелковой дивизии – слева . 

    Вечером 9 марта Главнокомандующий фронтом генерал А.Е. Эверт телеграфировал командующему 2-й армией генералу А.Ф. Рагозе: «Наступление группы генерала Плешкова в предположенном им районе Можейки – Дуки, в озёрном, сильно укреплённом, вероятно, успеха иметь не будет». Главкозап считал «необходимым подтянуть все силы к этой группе и после основательной артиллерийской подготовки решительно атаковать и прорвать противника между р. Камайкой и Можейки». Он «вполне сознавал трудность положения группы в низменном пространстве» и считал «тем энергичней и решительней должно быть произведено наступление, дабы скорее выйти на возвышенную местность» .

      10 марта в 14 часов 15 минут командующий северной группой генерал М.М. Плешков в телеграмме под грифом «Секретно» командующему 2-й армией генералу А.Ф. Рагозе заявил: «Я мог бы атаковать на рассвете 11 марта, так как перегруппировка для главной атаки Микулишки – Бучелишки закончена, но, полагаю, необходимо отложить атаку на сутки. Данные для этого – необходимость увеличить запас мортирных и тяжёлых снарядов, которых имеется соответственно лишь 85 и 50 (полевых шестидюймовых) и 79 (крепостных), 42-х линейные пушки совсем без снарядов уже четверо суток. Минувшей ночью подвоза не было. При имеющемся наличии тяжёлых снарядов считаю затруднительным назвать будущую артиллерийскую подготовку основательной. Для сегодняшней стрельбы артиллерии дал…указания, дабы бесцельно не тратить и без того малый запас снарядов» .

     В тот же день, в 19 часов 10 минут, генерал Рагоза в телеграмме генералу Плешкову дал согласие отложить атаку на сутки, обратив внимание, чтобы «при предстоящей артиллерийской подготовке… артиллерийский огонь был направлен главным образом на те места или пункты, где предполагаете делать прорыв. Необходимо уничтожить блокгаузы, пулемёты, проволоку…всё то, что мешает осуществлению Вашего прорыва». Кроме того, он считал необходимым «теперь же наметить те цели, которые артиллерия должна обстрелять после того как состоится прорыв», а «к моменту атаки подтянуть все резервы настолько близко, чтобы употребление их в дело ничем не задерживалось, чтобы они могли не только парировать всякие случайности боя, но подтолкнуть тех, которые запнутся в своём движении развивать достигнутый успех», а также «выбирать места для пулемётов, которые могли бы противодействовать всяким контратакам противникам и дали бы возможность частям, прорвавшим его боевую линию, прочно закрепиться и удержаться на занятых местах». Свои нотации Плешкову Рагоза завершил словами: «Необходим Ваш живой, а не бумажный контроль» .

     Более того, в полночь 10 марта командовавший 2-й армией генерал Рагоза поставил в упрёк командующему Северной группы генералу Плешкову, что «для предстоящего боя» им «объявлены два приказа №1177 и 1207, вследствие чего даже» ему, Рагозе, «трудно разобраться в поставленных задачах и требованиях». «При таких условиях», по его мнению, «в войсках могут возникнуть различные недоразумения». Кроме того, А.Ф. Рагоза усмотрел в приказах, что «из всех задач артиллерии» Плешковым «поставлена лишь одна – обеспечение левого фланга 27-го корпуса обстрелом западной опушки Лапинского леса, притом целой группой  Закутовского». В заключение генерал Рагоза приказал генералу Плешкову «составить один полный приказ, объявить его на замену вышеуказанных отдельных приказов» .

     На следующий день, 11 марта, в полдень генерал Плешков объявил войскам Северной группы приказ об отмене названных Рагозой приказов «во избежание возможных недоразумений». Одновременно ставя их в известность, что «войскам 2-й армии приказано продолжать выполнение поставленных задач». И далее он, как бы, уверяя войска в том, что «севернее нас в Видзенском районе успешно наступает 1-я армия, южнее нас между озёрами Нарочь и Вишневское группа генерала Балуева овладела первой неприятельской позицией, захватив много пленных и трофеи», сообщал, что «вверенной» ему группе «приказано подтянуть все резервы и после основательной артиллерийской подготовки решительно атаковать и прорвать неприятеля». Он убеждал войска в том, что перед фронтом группы позиции противника «сильно пострадавшие от нашего огня, особенно на участке Вилейты – Можейки», и что «действовавшие здесь против нас части 42-й пехотной дивизии понесли большие потери и, по показаниям пленных, сменены частями 107-й пехотной дивизии, которая сильно пострадала от нашей атаки 8 марта и от огня 8 – 10 марта». Далее генерал заявлял о своём решении «вести главную атаку на фронте деревень Микулишки – Бучелишки, нанося также сильный удар со стороны д. Можейки, дабы одновременными действиями обеих ударных групп рассредоточить контратаки неприятельских резервов», и приказывал «всей артиллерии продолжать обстрел неприятельской позиции согласно данных» им указаний; «с началом атаки инспекторам артиллерийских групп огнём обеспечить с юга левый фланг 27-го армейского корпуса (ему отводилось нанесение главного удара – М.С.) особенно со стороны Лапинского леса», 1-му армейскому корпусу обеспечить «всю операцию» с севера на участке д. Вилейты – д. Микулишки, 1-му Сибирскому – с юга одной дивизией прорыв 27-го корпуса, другой дивизией «атаковать на фронте лес, что восточнее д. Лесные Муляры, д. Можейки, «направляя главный удар для захвата восточной части Лапинского леса, что восточнее дороги Лесные Муляры, Ловкишки и наступая далее на д. Олься Малая».

    «Дабы дать войскам возможный отдых перед атакой, занятие исходного положения и начало атаки» генерал обещал объявить «особым приказом». «До времени назначения атаки» он предписывал «сблизить до последней возможности все резервы с передовыми частями, атаковать одновременным стремительным движением всех частей, не задерживая резерв на месте, а заботясь лишь о том, чтобы резервы не отставали от передовых частей, не останавливаясь в захваченных передовых окопах, а неудержимо стремились на плечах неприятеля захватить все его последующие оборонительные линии, а закрепление захваченного пространства – дело более глубоких резервов» .  

     Часом позже командующий группой генерал М.М. Плешков сообщал командовавшему 2-й армией генералу А.Ф. Рагозе о распределении сил на запланированные участки атаки позиций противника: «1-й армейский корпус – пассивный участок от Медзины до Вилейты – 4900 штыков, ударная группа – 8500 штыков; главный удар – 27-й армейский корпус – 23400 штыков и 6-я пехотная дивизия – 11400 штыков; 1-й Сибирский корпус пассивный участок – 5100 штыков; ударная часть – 7300 штыков. Таким образом, для удара на участке Вилейты включительно – Бучелишки исключительно сосредоточено 43300 штыков, для удара от Можейки 7300 штыков. Всего из состава войск группы предназначенных для активных целей 50600 штыков, а для обеспечения операции оставлено на общем фронте в 17 вёрст 10000 штыков. Конница не принята во внимание» . И в тот же вечер, в 19 часов 50 минут, начальник штаба Западного фронта генерал М.Ф. Квецинский в телеграмме штабу 2-й армии под грифом «секретно» сообщал о том, что Главнокомандующий, обратив внимание, что вопреки данным штабом фронта указаниям пополнение понесённых войсками потерь ведётся недостаточно энергично. 1-й армейский и 1-й Сибирский корпуса насчитывают менее половины штатного числа штыков. Главкозап приказал «донести почему за 2-х дневный перерыв» в наступательных действиях «корпуса оказались малопополненными» и «принять все меры для самого интенсивного доведения их до штата» .   

    В 16 часов 45 минут генерал М.М. Плешков телеграфировал командирам корпусов и начальникам дивизий Северной группы: «Приказываю усилить артиллерийский огонь из орудий всех калибров, чередуя его с коротким ураганным огнём лёгких батарей. К 7 часам вечера сегодня донести о результатах артиллерийского огня» .

     По-видимому, по получении таких сведений, в 19 часов 30 минут генерал Плешков информировал войска группы о том, что «огнём нашей артиллерии произведены частичные разрушения неприятельских укреплений и сделаны на некоторых участках проходы у проволочных заграждений», и сообщал о своём решении «наступающей ночью атаковать неприятеля и чего бы то ни стоило прорвать его расположение». В связи с этим, он приказывал «1-му и 27-му армейским и 1-му Сибирскому корпусам занять исходное положение к 2 часам ночи. Всей артиллерии усилить огонь до возможности к 2 часам ночи, а к 3 часам довести огонь до урагана, перенося его на ближний тыл неприятеля. В 3 часа ночи под прикрытием ураганного огня артиллерии корпусам стремительно и безудержно атаковать неприятеля» согласно ранее отданного приказа .

     Однако в отданные генералом Плешковым войскам распоряжения снова вмешался командовавший 2-й армией генерал Рагоза. Тремя часами позже отданного Плешковым приказа, в 19 часов 35 минут, он телеграфировал ему: «Ознакомившись детально с Вашим распоряжением для атаки, прихожу к твёрдому убеждению, что намеченная Вами атака в промежутке между Лапинским лесом и д. Можейки никакого успеха не обещает в случае контратаки противника или проявления им упорства, атакующие окажутся в невозможном положении на открытой, совершенно неукреплённой местности, в случае успеха – развить таковой в этом направлении было бы Вам нечем. На 8-ю же пехотную дивизию для этой цели Вы рассчитывать не могли» .

     Дав такую оценку намечавшейся атаке, генерал А.Ф. Рагоза приказал «намеченную в промежутке между Лапинским лесом и д. Можейки атаку отменить, а освободившиеся силы использовать для развития успеха на прочем фронте атаки». При атаке на фронте Можейки – Лапинский лес он просил «обратить особое внимание на овладение узлом у Бучелишки», а в отношении выбора времени начала атаки «ещё раз» напоминал командующему Северной группы «указания Главкозапа атаку начинать перед рассветом, но не ранее». И в заключение заметил: «Что касается Вашей жалобы на недостаток тяжёлых снарядов, которых у Вас в данное время 116 на орудие, то вынужден указать, что ураганный огонь надлежит развивать лёгкой артиллерией, тяжёлая же предназначается исключительно для уничтожения окопов, блиндажей, блокгаузов, пулемётных гнёзд и прочее, а не для ураганной стрельбы, на что у нас и нет достаточных средств» . 

       Получив приказ генерала Рагозы, генерал Плешков в 1 час 30 минут ночи 12 марта телеграфировал командирам корпусов и начальникам дивизий, уже готовивших войска к атаке, о том, что «командарм приказал отменить атаку 1-го Сибирского корпуса на фронте Лапинский лес – Можейки и ввиду необходимости перегруппировать войска отложил на сутки назначенную на сегодня ночную атаку». В свою очередь он приказывал: «1-му и 27-му армейским корпусам оставить задачи» уже указанные, а «1-му Сибирскому, продолжая занимать фронт деревень Лесные Муляры – Авласы, наступать силами» одной бригады «за левым флангом 27-го армейского корпуса, имея задачей обеспечение от флангового удара» противника «с юга атакующие войска 27-го армейского корпуса». 6-й пехотной дивизии и 7-му кавалерийскому корпусу было приказано «оставаться в занятых ими районах» и быть «в готовности выступить» по его приказу. «Для занятия исходного положения для атаки и начала самой атаки» предписывалось «ожидать…особого приказа» .

     Во второй половине дня, в 16 часов, 12 марта генералом Плешковым был отдан обещанный войскам приказ: «К 2 часам наступающей ночью 13 марта корпусам занять исходное положение для атаки и объявлено о расположении атакующих». «Всей артиллерии» было приказано «в час ночи усилить огонь до возможного, а к 3 часам ночи довести огонь до ураганного и тогда же перенести на ближайший тыл неприятеля». И «в 3 часа, прикрываясь артиллерийским огнём, корпусам атаковать неприятеля» .

     В 17 часов 15 минут того же дня, 12 марта, к командирам корпусов, готовившихся к атаке, обратился с телеграммой сам командующий армией генерал Рагоза, в которой поучал: «Не забывать, что моральное утомление наступает тогда, когда сам человек пришёл к убеждению, что он устал. Зачастую оно наступает раньше физического утомления. Поэтому к донесениям начальников об усталости, трудности и потере боеспособности частей относиться как к официальному заявлению самого начальника об утрате способности драться лично. Он устал, а не его часть. Человек не способен определить о самом себе, что он может, а что нет. Это дело того (определять – М.С.), кто раздаёт роли, кто их исполняет судить не смеет. Вспомните правило: чем меньше приказов, тем войскам легче, чем крепче и надёжнее контроль за тем, что отдано, тем лучше исполнение» .

     В связи с этим, следует заметить, каким «мудрым» оказался генерал А.Ф. Рагоза, определяя и устанавливая моральное и физическое состояние других, сидя в штабе армии в Будславе за 40 км от настоящего ада. Поэтому неслучайно он скептически относился к донесениям ниже стоящих командиров о состоянии и боеспособности войск. Выходит, что только ему было дано право «определить о самом себе – что он может, а чего нет». Сам же он не посчитался с тем, что Главнокомандующий фронтом «определил» ему «роль» руководить боевой операцией. Он самолично решил, что ему и штабу армии не под силу будет управление девятью корпусами и создал три импровизированные группы войск, каждая в составе трёх корпусов и в каждой возложив командование на одного из командиров корпусов. Тем самым он совершенно устранился от руководства боевой операцией, оставив за собой только «крепкий и надёжный контроль», а не стратегическое управление войсками.

     Во второй половине дня (15 часов) 11 марта частям 76-й пехотной дивизии и приданному 177 пехотному полку 45-й пехотной дивизии по приказанию начальника дивизии доводился «общий план атаки» на участке Микулишки, Бучелишки. Обращалось внимание, что план «остался тем же, что и раньше», что «атака на двух разных участках намечена с целью рассредоточить резервы противника». В то же время отмечалось, что «ввиду некоторых изменений плана атаки у соседей», начальник дивизии приказал 302 полку, «оставляя первой задачей овладение южной частью д. Бучелишки и окопов у этой части, при дальнейшем наступлении взять направление на Целины и лес южнее, чтобы очистить от противника северо-западную опушку этого леса», с целью «обеспечить левый фланг, в то же время, заходя в тыл позиции противника южнее д. Бучелишки» . Войскам напоминалось, чтобы «атака была решительна, энергична, велась беспрерывно одна за другой, постоянно подталкиваемая свежими частями», чтобы «для преодоления искусственных препятствий были использованы все средства (удлинённые заряды, ручные гранаты, ножницы, маты) вплоть до одиночных лёгких орудий, поставленных вблизи окопов».

      Для подготовки атаки намечались значительные артиллерийские силы: батареи 76-й артиллерийской бригады, батарея 1-го сибирского мортирного дивизиона, содействие «тяжёлых батарей» артиллерийской группы генерала Закутовского, батарей 6-й артиллерийской бригады, а также приданные полкам артиллерийские батареи. Сообщалось, что время «занятия исходного положения будет указано особо», а до этого рекомендовалось «возможно большее число людей держать в резерве, чтобы дать им отдохнуть» .

Нарочанская операция 1916 г. (Часть 2)

      Кандидат исторических наук  М.Смольянинов

 

Битва у Нарочи, 1916 г.

Морально-боевое состояние российских войск Западного фронта в 1917 г. 

  

 Позиции немецких дивизий в Беларуси 1 МВ. Фотоальбом. Часть 1. Сектор Вишенво-Крево

 

Позиции немецких дивизий в Беларуси 1 МВ. Фотоальбом. Часть 2. Сектор Вишнево-Сервеч

Крепость Гродно. Неизвестная крепость Российской Империи

Мы в "Facebook"

 

 

Мы в "Одноклассниках"

Мы "В Контакте"

Яндекс.Метрика