(УЧАСТИЕ ПРАВОСЛАВНЫХ СВЯЩЕННИКОВ В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ НА ТЕРРИТОРИИ БЕЛАРУСИ)
С.В. Силова,
Гродненский государственный университет имени Янки Купалы, г. Гродно, Республика Беларусь
Дата 22 июня 1941 года перечеркнула на две части жизнь каждого жителя СССР – до и после страшного июня 1941 года… До и после войны. Белоруссия одной из первых испытала на себе, что такое война. Бомбардировки немецкой авиации, разбитые дома, беженцы, горящие города и села, отступающие части Красной Армии. Все вокруг смешалось в страшную картину. Молча смотрели вслед красноармейцам те, кому суждено было остаться на оккупированной врагом территории БССР. Где было взять этим людям силы пережить оккупацию, вырастить детей и дождаться с фронта своих родных и близких? Где найти душевные силы пережить смерть родных и обрести надежду на спасение?
Первым, кто обратился к народу в июне 1941 года, был будущий Патриарх Сергий. Он вернулся со службы в Богоявленском соборе, заперся у себя в кабинете и написал послание к православным верующим: «Не в первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. Но с Божьей помощью и на сей раз он раздавит в прах фашистскую вражескую силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о минутных опасностях и выгодах, а о священном долге перед Родиной и верой и выходили победителями. Не посрамим же их славного имени и мы – православные, родные им по плоти и вере. Нам, пастырям церкви, в такое время, когда Отечество призывает всех на подвиг... непристойно будет лишь молчаливо посматривать на то, что кругом делается... А если, сверх того, молчаливость пастыря, его некасательство к переживаемому паствой объясняется еще и лукавыми соображениями насчет возможных выгод на той стороне границы, то это будет прямая измена Родине и своему пастырскому долгу. Положим же души наши вместе с паствой. Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины» [ 11, с. 4].
Постепенно воссоздалось и центральное церковное управление. Во главе митрополии стоял митрополит Пантелеимон (Рожновский). Митрополит успел созвать 3 марта 1942 года собор епископов, на который были приглашены все епископы, вызван епископ Венедикт из города Гродно и приглашен архимандрит Афанасий. На этом соборе было решено разделить Белоруссию на шесть епархий.
Уже в 1941 году стало очевидно, что одна из главных проблем церковного строительства – кадровый вопрос. Кадров не хватало катастрофически. Если в западных областях Белоруссии особой нужды в священниках не было, то в центральных и восточных областях ощущалась нехватка кадров. Следует учитывать, что по территориальному разделу территория Белоруссии уменьшилась вследствие отсоединения наиболее благополучных в кадровом обеспечении областей.
Необходимо было открывать учебные заведения, где в короткий срок готовили бы священников. Такими учебными заведениями стали курсы для подготовки кандидатов на священно-церковнослужительские должности. Такие курсы открылись и в Минске. 15 апреля 1943 года были организованы вторые богословско-пастырские и псаломщицко-певческие курсы в Минске. Курсы работали шесть месяцев. На обучение принимались лица с законченным средним образованием. В апреле 1944 года было выпущено двадцать два кандидата на священников, четверо из которых уже получили свидетельства священников [3]. Кроме того, в Гродненском епархиальном управлении был издан циркуляр от 21 января 1942 года № 39. Он был разослан всем благочинным епархии за подписью члена епархиального управления Евгения Котовича. В циркуляре указывалось, что в восточных областях Белоруссии наблюдается крайняя нужда в достойных, бескорыстных священнослужителях, и предлагалось всем желающим отправиться с миссионерской деятельностью в восточные области для борьбы с безбожием, которое там воцарилось при Советской власти. Добровольцы отправлялись в Минск в распоряжение митрополита Пантелеимона [2].
Всего с 1941 по 1945 год в Белоруссии было посвящено в сан священника 213 человек. По социальному составу среди них было 17 учителей, 16 рабочих и 27 крестьян-единоличников. Но были еще и «самосвяты» – священники, которые посвящали в сан сами себя. Это было обусловлено нехваткой кадров [9, л. 51, 52].
Священник, пастырь, в силу установления церкви, должен был уклоняться от «мирской жизни», тем более активно участвовать в политической борьбе. Однако человеконенавистническая политика нацистов и планомерное осуществление плана «Ost» по уничтожению жителей республики ставили православный клир в объективную ситуацию необходимости определить свою личную позицию в меняющейся общественно-политической обстановке. Пастырь не мог быть изолирован от паствы и не откликаться на настроение мирян.
Однако следует отметить, что число священнослужителей, нарушавших тайну исповеди, было незначительным, а случаи доносов о дислокации партизанских отрядов со стороны приходских служителей культа были единичными.
Неоспоримым, на взгляд автора, является тот факт, что определенная часть православного духовенства не приняла оккупационную власть и лояльно относилась к партизанскому и подпольному движениям, следуя установкам Московской Патриархии.
В своем рождественском Послании от 13 декабря 1942 года Патриарший Местоблюститель Сергий указывал, обращаясь к архипастырям и населению оккупированных территорий: «Участник партизанской войны – не только тот, кто с оружием в руках нападает на вражеские отряды. Участник и тот, кто поставляет партизанам хлеб и все, что им нужно в их полной опасности жизни; кто скрывает партизан от предателей и немецких шпионов; кто ходит за ранеными и прочее. Не давайте врагу чувствовать себя хозяином вашей области, жить в ней сытно и безопасно. Пусть тыл для него будет не лучше фронта, где громит его наша Красная Армия» [11, с. 39 – 40].
Рядовое духовенство не выступило открыто против партизанского и подпольного движений в Белоруссии. Часть из его состава знала о существовании партизанских отрядов, но и не доносила ни о месте их дислокации, ни на лиц, связанных с партизанами, хотя и не всегда помогала им.
Учитывая изменения политики со стороны Советского государства по отношению к православной церкви, ряд командиров партизанских отрядов в партизанских зонах поощряли открытие церквей, приглашали священников, разрешали ставить кресты. Делали они это, прежде всего, в пропагандистских целях, чтобы показать лояльность Советской власти по отношению к церкви и доказать местному населению, что вступление в партизанские отряды не оторвет их от религии. Согласно немецкому полицейскому донесению, в одну из вновь открывшихся церквей в партизанской зоне прибыл партизанский отряд, и его командир молился так: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Братья и сестры! Бог есть и будет! Мы были временно задурманены, потому что пренебрегали Богом. Богу надо молиться. Молитесь за нас и за всех бойцов и партизан. Аминь!» [13, с. 96].
Приходские священники были тесно связаны со своими прихожанами через исповедь. Если в городах духовенство, даже в случае искреннего стремления, не имело возможности активно помогать партизанам, то в сельских приходах, особенно отдаленных, помощь партизанским отрядам со стороны священников была достаточно частым явлением.
Причинами, побудившими православное духовенство помогать партизанам и подпольщикам, были не столько прямые указания Московского Патриарха, сколько морально-нравственные качества и место проживания каждого священнослужителя. Естественно, что, находясь в партизанской зоне, православный священник не мог не встречаться с партизанами, тем более что священник, используя свой авторитет пастыря, не мог отказать в помощи любому, кто к нему обратится. Для приходских священников достаточно частым явлением были посещения их и партизанами, и полицейскими. Малейшая ошибка в поведении служителя культа могла повлечь за собой его гибель как от рук карателей, так и партизан. Священники, помогавшие партизанам и подпольщикам, хорошо понимали, что ставят под угрозу не только свои жизни, но и своих близких. В своем пастырском служении священники руководствовались Священным Писанием. В Ветхом Завете сказано: «Кто бы ни пошел на войну против нас в день субботний, будем сражаться против него, дабы нам не умереть всем, как умерли братья наши в тайных убежищах» (1 Макк 2 41). «Ибо лучше нам умереть в сражении, нежели видеть бедствия нашего народа и святыни» (1 Макк 3 59) – эти слова стали для многих пастырей, оставшихся на оккупированной территории Белоруссии, своеобразным девизом в их служении.
Формы помощи были различны: снабжали продуктами, медикаментами, предоставляли кров для отдыха партизан, лечили раненых, доставали документы, писали фиктивные справки, укрывали молодежь, участвовали в разведках и воевали с оружием в руках. Вступление представителей православного клира в партизанские отряды не было массовым, но единичные случаи имели место.
Священник Анатолий Гандарович из деревни Рабунь Куренецкого района Вилейской области не раз принимал у себя партизан, заданий от них не получал, но давал им продукты и предоставлял им место для отдыха. Партизаны хранили в доме священника тол, капсули и бикфордовы шнуры. Помогал священник и медикаментами [1]. Анатолий Анатольевич Гандарович родился в 1910 году в местечке Илья Ильянского района Молодечненской области в семье служащего. Когда началась оккупация, ему предложили работать в районной управе счетоводом. Но молодой человек узнал, что в Минск приехал епископ Филофей (Нарко). Анатолий поехал к нему в феврале 1942 года, чтобы получить разрешение сдать экзамены на священника и быть рукоположенным в сан. Родители будущего архиепископа Филофея жили в местечке Илья, его отец Евдоким был псаломщиком, а затем диаконом Ильинской церкви. До отъезда Владимира (будущего в монашестве Филофея) в 1942 году из родительского дома на учебу в Варшавскую духовную семинарию Анатолий хорошо его знал. На аудиенции в Минске просьба была удовлетворена. После посвящения Анатолий был направлен в местечко Крайск Плещенецкого района. На второй день после приезда священнику приказали явиться к шефу жандармерии, который обязал отца Анатолия в первое время по прибытии в течение месяца ежедневно отмечаться в жандармерии, а затем – два раза в месяц. Прятал священник бежавшего из Молодечненского лагеря военнопленных Мальцева Петра Павловича, который жил в его доме с октября 1942 по август 1943 года, а потом ушел в партизанский отряд «Боец» бригады имени Фрунзе. Отец Анатолий знал всех партизан из своей деревни, в каком доме они останавливались, но не доносил на них. Его арестовали в феврале 1946 года в городе Вилейка, и в октябре того же года Трибунал войск МВД приговорил священника по статье 63-1 УК БССР на 10 лет исправительно-трудовых лагерей с поражением прав на 5 лет. Реабилитирован в июне 1964 года.
Период оккупации – это очень сложное и противоречивое время. Каждый день всякий, кто находился на территории врага, рисковал своей жизнью. Оккупационные власти обязали всех священнослужителей, католиков и православных, зачитывать в храмах приказы военных и гражданских оккупационных властей.
Священник деревни Блячино Клецкого района Барановичской области Николай Александрович Хильтов постоянно помогал разведывательной группе под командованием Михаила Шершнева из бригады имени Василия Ивановича Чапаева, действовавшей в той же области.
Осенью 1942 года после выполнения задания диверсионная группа из пяти партизан останавливалась в доме отца Николая. В это время стало известно, что в деревню приехали немцы. Пришлось священнику запереть в одной из комнат дома партизан, а в другой принимать карателей, которые, пробыв недолго в доме священника, ушли. Священник обеспечил Михаила Шершнева «западной» одеждой, добыл ему пропуск и паспорт, не раз выдавал командира диверсионной группы за своего племянника. Часто указывал отец Николай расположение полицейских засад. В ноябре 1942 года при перестрелке с карателями Николай Анохин погиб. Его тело принесли в дом священника, отец Николай совершил над ним погребальный обряд, после чего партизан был похоронен в гумне священника. Через некоторое время партизаны перезахоронили тело разведчика в центре деревни Блячино [12].
4 января 1944 года отец Николай Хильтов написал письмо командиру партизанского отряда Еременко из той же бригады, в котором поздравил его с праздником Рождества и просил прислать к нему Мишу Шершнева, тяжело переживавшего смерть своего командира Н.А. Анохина, в «дом отдыха для физически и психически больных». Этот «дом отдыха» был создан отцом Николаем при церковном доме, там многие партизаны поправляли свое здоровье [7]. Жена священника Николая Хильтова делала партизанам перевязки.
Следует подчеркнуть, что написание справок было самой распространенной формой помощи населению со стороны православных священников. Священник села Заберезье Воложинского благочиния тогда Барановичской области Евстафий Баслык обнаружил в церковном архиве старую церковную медную (для лака) печать с изображением храма с крестами и со славянской надписью кругом: «Заберезская Свято-Благовещенская церковь». Пользуясь этой печатью, священник стал выдавать удостоверения о том, что «предъявитель сего, гражданин ..., проживающий в деревне..., что и удостоверяется». Отец Евстафий ставил печать и подпись. Священник выдал не один десяток таких удостоверений, в том числе и председателю Заберезского сельского совета Ивану Васильевичу Ковалевскому, активистам Ивану Стаселовичу и Антону Богуцкому [6].
Более двух десятков подобных справок выдал священник Грудово-Хожово-Полчанского прихода Молодечненского района Вилейской области Николай Гуринович [1]. Свои действия он объяснял просто: «Я не был всемогущим и всесильным. Я был только одиноким, единственным в своем искреннем желании помочь обреченным людям – единственным не убоявшимся подать свой голос в защиту невинных людей. То, что считал целесообразным и нужным, в то время я делал так, как говорило мне мое сердце» [1].
Иногда священникам удавалось спасти людей от гибели. Так, настоятель церкви села Сверцевичи Иоанн Рожанович, узнав об организации карательной акции против партизан, сообщил об этом партизанскому командованию. Последнее послало к карателям церковную делегацию с жалобой на партизан, подчеркнув при этом их значительные силы. Делегация просила карателей защитить мирное население от «бандитов». Главой делегации был отец Иоанн, которому удалось убедить карателей отступить [10, с. 14].
Укрывали православные священники и молодежь, которая по приказам оккупационных властей подлежала угону на работы в Германию. Высшие церковные иерархи призывали молодежь добровольно уезжать в Германию, а приходские священники прятали в своих домах молодых людей. Достаточно часто, выполняя распоряжения высшей церковной власти, на службе в церкви священники зачитывали приказы об угоне в Германию молодежи, а после служб предоставляли молодым людям убежище.
Война очень резко развела людей по обе стороны баррикад. На каждой из сторон оказались вольные или невольные участники этой войны. И если священнослужители, помогавшие партизанскому и подпольному движению, подвергались репрессиям со стороны оккупационных властей, то священники, сотрудничавшие с нацистами, опасались расправы со стороны антифашистских сил. Священнослужителям, которые сотрудничали с оккупационным режимом, партизаны выносили смертные приговоры. Всего за годы оккупации партизанами были убиты 42 православных священника. Среди них священник Вячеслав (Малашко), заживо сожженный около городского поселка Бегомль Минской области в том же году.
Известны случаи поджога партизанами церквей и домов священников. За март – апрель 1944 года партизаны сожгли церкви в Браславском, Вилейском и Поставском районах Вилейской области [4]. При зачистке территории партизанами была сожжена церковь в деревне Сватки Мядельского района Вилейской области [8, с. 118].
Любая связь с партизанами жестоко каралась оккупационной властью. Гитлеровцы не только давали разрешения на открытие церквей, но и безжалостно сжигали их, если была замечена связь с партизанами. В октябре 1943 года в деревне Доры Воложинского района каратели уничтожили 106 человек, 26 были согнаны в церковь и там заживо сожжены [5].
Священника Петра (Бацяна), служившего настоятелем в деревне Кобыльники Мядельского района Вилейской области, арестовало СД за помощь евреям. Отцу Петру было шестьдесят лет. Над ним жестоко издевались в Минской тюрьме: запрягали в плуг и заставляли пахать тюремный огород, травили собаками до тех пор, пока священник не умер. Ночью 6 апреля 1944 года арестовали отца Николая Хильтова, его брата Георгия Хильтова, тоже священника, за связь с партизанами. Жены священников Хильтовых Наталья Ивановна и Лидия Александровна вместе с детьми поехали в город Барановичи, надеясь узнать о судьбе мужей. Оставив детей у знакомых, женщины пошли на прием к Радославу Островскому, надеясь на его помощь. В то время, когда Радослав Островский преподавал в городе Вильно в белорусской гимназии, Николай Александрович Хильтов был его учеником. Но из Барановичского СД жены не вернулись и были вместе с мужьями замучены в концентрационном лагере «Колдычево» [12].
Уже в 1943 году на одном из секретных совещаний Вильгельм Кубэ констатировал: «В 1941 году нам сказали, чтобы мы снова открыли православную церковь. Но это не произвело большого впечатления на население. Эмигрантские круги утверждали, что народ скучает по попу, стоит ему вернуть попа, и он будет рад. На самом деле фактом является то, что этот народ за 25 лет, с 1917 по 1941 год, сделал необычный шаг, в этом мы убедились за полтора года пребывания здесь» [12, с. 96].
Народ не принял «нового порядка» и поднялся на борьбу. Вместе с ним сделали шаг в этом направлении и многие представители православного духовенства, которые в трудный час не только молитвами и духовной поддержкой помогали партизанам и подпольщикам, но и оказывали действенную помощь. Они воевали с оружием в руках и погибали за свободу своей Родины и своей веры, потому что не могли поступить иначе. Они не могли предать свой народ, выполняли свой пастырский долг и помнили не о себе, а о других, думали не про настоящее, а про будущее, стали истинными патриотами Белоруссии. Горечь о перенесенных репрессиях по отношению к духовенству со стороны Советской власти не заслонила сознания общей беды, которая пришла на белорусскую землю с началом нацистской оккупации. Представители православного клира понимали, что прихожане их не поймут, если они перейдут на сторону тех, кто уничтожает их народ. Священники действовали по христианским законам и не могли отказать в помощи тем, кто в ней нуждался, не могли не поддерживать своих прихожан морально, помогая пережить тяжелый период оккупации, карательные экспедиции и смерть близких людей. Поэтому многие из них и разделили горькую судьбу народа Белоруссии в годы войны.
Список источников и литературы
- Архив Комитета государственной безопасности Республики Беларусь.
- Архив Управления Комитета государственной безопасности по Гродненской области.
- Беларуская газэта. – – № 23. – 22 сакавiка.
- Беларуская газэта. – 1944. – № 24. – 25 сакавiка.
- Вольная праца (орган Слонимского РК КП(б)Б). – Слоним. – – 12 октября.
- Воспоминания Е.К. Баслыка.
- Государственный музей истории Великой Отечественной войны в городе Минске, отдел фондов, № КП 14587, Д. 82 – 62.
- Касяк, І. З гісторыі праваслаўнай царквы беларускага народа / І. Касяк. – Нью-Ёрк: БЦР, 1956. – 190 с.
- Национальный архив Республики Беларусь. – Ф. 4. – Оп. 29. – Д.
- Раина, П.К. Мы дети одной Отчизны / П.К. Раина // Слово. – – № 11. – С. 12 – 15; Раина, П. Вместе с чудо-богатырями / П. Раина //Наука и религия. – 1995. – № 5. – С. 7 – 8.
- Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война. – М.: Издательство Московской Патриархии, 1943. – 99 с.
- Силова, С.В. Православная церковь в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны: уч.пособие / С.В. Силова. – Гродно: ГрГУ, 2002
- Туронак, Ю. Беларусь пад нямецкай акупацыяй / Ю. Туронак. – Мiнск: Беларусь, 1993. – 232 с.
